Колечки теряются - пальчики остаются

Помню, лет пять тому назад мне пришлось с писателями Буниным и Федоровым приехать на один день на Иматру. Назад мы возвращались поздно ночью. Около одиннадцати часов поезд остановился на станции Антреа, и мы вышли закусить.

Длинный стол был уставлен горячими кушаньями и холодными закусками. Тут была свежая лососина, жареная форель, холодный ростбиф, какая-то дичь, маленькие, очень вкусные биточки и тому подобное. Все это было необычайно чисто, аппетитно и нарядно. И тут же по краям стола возвышались горками маленькие тарелки, лежали грудами ножи и вилки и стояли корзиночки с хлебом.

Каждый подходил, выбирал, что ему нравилось, закусывал, сколько ему хотелось, затем подходил к буфету и по собственной доброй воле платил за ужин ровно одну марку (тридцать семь копеек). Никакого надзора, никакого недоверия.

Наши русские сердца, так глубоко привыкшие к паспорту, участку, принудительному попечению старшего дворника, ко всеобщему мошенничеству и подозрительности, были совершенно подавлены этой широкой взаимной верой.

Но когда мы возвратились в вагон, то нас ждала прелестная картина в истинно русском жанре. Дело в том, что с нами ехали два подрядчика по каменным работам.

Всем известен этот тип кулака из Мещовского уезда Калужской губернии: широкая, лоснящаяся, скуластая красная морда, рыжие волосы, вьющиеся из-под картуза, реденькая бороденка, плутоватый взгляд, набожность на пятиалтынный, горячий патриотизм и презрение ко всему нерусскому — словом, хорошо знакомое истинно русское лицо. Надо было послушать, как они издевались над бедными финнами.

— Вот дурачье так дурачье. Ведь этакие болваны, черт их знает! Да ведь я, ежели подсчитать, на три рубля на семь гривен съел у них, у подлецов… Эх, сволочь! Мало их бьют, сукиных сынов! Одно слово — чухонцы.

А другой подхватил, давясь от смеха:

— А я… нарочно стакан кокнул, а потом взял в рыбину и плюнул.

— Так их и надо, сволочей! Распустили анафем! Их надо во как держать!


А. Куприн, 1908 г.

Жора - главный нынешний кинобытописатель. Регулярно проводимая им фиксация горестей и радостей населения Скотопригоньевска самодостаточна без привнесённого анализа и морализаторских выводов "от автора".
А тем, кто обзывает его фильмы маразматическими и безвкусными, хочу посоветовать обратиться к присловью-эпиграфу, выбранному Гоголем для своей главной пьесы.


четыре минуты из фильма, знаменитый long take - здесь
Кинопоиск: 4.837 ( 38416 )
IMDb: 4.80 ( 769 )

ещё Жора:
Счастливая покупка, 2010
Горько!, 2013
Горько!-2, 2014
Нечаянно, 2014

Нужно поблагодарить Юрия Мороза за то, что он выделил столь много пространства для глубоко второстепенного персонажа, Максимова, и дал засветиться и хорошо поработать перед смертью В.П.Перевалову.
Роль выстроена идеально - и постановочно, и актёрски.




( Read more... )

Павел - зеркало, за это его и гнобили ( "ах ты, мерзкое стекло, это врёшь ты мне назло" ).
Видя в нём отражение своих тёмных субличностей, Иван бесконтрольно истерил, изрыгал проклятия и называл брата смердом.
Оператор Вронский впрямую показывал это "отзеркаливание":



А вот Марья Кондратьевна нарекла Павла "благородным иностранцем" )).
Он был странной и загадочной личностью, этот бульонщик-гитарист, но, по негласной договорённости, принято считать его "вонючим лакеем" ( отталкиваясь, видимо, от фамилии ).

Пырьев отдал роль Никулину:



Мороз - прекрасному Павлу Деревянко:


( Read more... )

Фразу "..мы, умные люди, будем в тепле сидеть да коньячком пользоваться" можно назвать неким motto папаши-Карамазова.
Он изрёк: "в скверне жить слаще". И кто возразит? Ну, публично-то возразят почти все, а внутри себя, в душе? Митя сказал на этот счёт так: "что уму представляется позором, то сердцу сплошь красотой".

Так что можно сколь угодно яростно клеймить Фёдора Палыча - но весь этот пафос морализаторства идёт от зависти, нищебродства и проблемной эрекции, а не от величественной чистоты убеждений.

Уж если Пырьев на роли Дмитрия и Ивана взял актёров в возрасте за сорок, то 70-летний М.И.Прудкин рядом с ними смотрится вполне естественно.
Он не обеляет, но и не загрязняет своего персонажа: зажиточный дядька, любитель выпить, закусить и подъебнуться; дом в порядке, хозяйство присмотрено, капитал не прокутил, сыновей не привечает ( а за что их любить? ). Остоумный, проницательный, циничный. Ничего монструозного. Я вполне согласен с такой интерпретацией.





Колтаков у Мороза интересный, но несколько опереточный. Слишком фиглярствует и слишком похож на конферансье.



У Брукса папашу играл Lee J. Cobb - обаятельный, искристый и сильно смахивающий на Фроима Грача, имевшего тёщу в Тульчине, душу чернее вороных лошадей и дочку Баську ( женщину исполинского роста с щеками кирпичного цвета ).



( Read more... )

Стержневой персонаж, олицетворяющий суть, мясо, тело русского национального характера ( если принять, что Иван - ум, Павел - подсознание, а Алёша - дух ) обильно и охотно характеризовал себя сам: бурбон, хам, злое насекомое, лайдак, неуклюжая позорная тварь.

М.А.Ульянов, очевидно, опирался на самоназвание "бурбон". Он истерил, исступлённо кричал, конвульсивно метался, много бегал, таращил глаза, как будто его разъёбывают на партхозактиве за полёгшие посевы овса и вот-вот заставят положить членский билет на стол.





Yul Brynner был уж никак не лайдак и не неуклюжая тварь. Он играл целеустремлённого и уверенного в себе дядьку. Холеричного, но крепко стоящего на ногах, почти не рефлексирующего.







Митя в трактовке Мороза понравился мне более всех - он и страстный, и удалой, и беспутный, и придурковато-бесконтрольный, витальный, сочный и влюбчивый. Артистически Горобченко, правда, мало на что годится не очень мастеровит и вышколен, строит роль рыхловато, но это уже придирки.


( Read more... )

Одесская артистка Л.И.Скирда, вышедшая замуж за Пырьева непосредственно перед съёмками, показалась мне наиболее интересной Грушенькой из всех троих. Во всяком случае, в моём представлении она могла быть именно такой.







Родственница Натальи Андрейченко, Maria Schell, в фильме MGM была очень мила. В основном, она мягко и открыто улыбалась, "драматическое" лицо сделала лишь на мгновение в паре сцен. Брукс выстроил образ в соответствии с фамилией персонажа - в такую светлую прекраснодушную девушку нельзя не влюбиться ( особо, и неоднократно, подчёркивалось, что никто, кроме Мусяловича, её не поимел - она почти ромашка ).





Лядова в сериале Мороза была наиболее острой, наиболее порченой, порочной, много кривилась и телом и лицом - изо всех сил изображая "внутренний конфликт", напускала достоевщину. Грушенька отнюдь не была истеричной блядошвалью, но Мороз, кмк, подсознательно считал её таковой.


( Read more... )

Вчерашнему Скотопригоньевску, чей народ так и не прошел через очистительное покаяние, никак невозможно трансформироваться ни в «Святую Русь», ни в четвертый Рим. Он с его мерзостью духовного запустения, не очистившийся от накопившейся внутри него скверны, гниющий, распространяющий нравственное зловоние, обречен превратиться именно в Мухосранск. Денотат, примеряющий на себя именно такое, некрасивое и бесславное имя, тем самым как бы говорит всем, что он практически уже смирился с уготованной ему, столь же некрасивой и бесславной судьбой, в финальной части которой он сам себе ставит исторический шах и мат.
( Read more... )

Началось всё с того, что 10 июля Воробьев заметил в поле офицера, который, как ему показалось, рассыпал во ржи отраву..
( Read more... )