Это ничего не укрепляет, включая эрекцию

[rhumb]

Если бы я кого‑то любил, я бы не стал звонить об этом всему миру — потому что это дало бы умным людям сигнал, что любовь моя недостаточно сильна, и мне нужны зеркала чужих глаз, чтобы ее умножить.

Поэтому чем больше счастливых совместных фоток, чем ярче и воодушевленней признания — тем очевидней, что человек пытается заглушить сомнения в ценности того, что у него есть, и добавить недостающих чувств.

Мне скажут, что страсть, наоборот, так велика, что хочется поделиться ею со всем миром. А я спрошу, что легче: признаться в любви тому, к кому ничего не чувствуешь, или открыться тому, к кому горишь и пылаешь так, что колени трясутся? Подлинные чувства — потаенная, тонкая, стыдливая материя.

Но это лишь один момент — что как «мысль изреченная есть ложь», так и обнародованные чувства мало что стоят. Второй момент — эти всесветные признания уничтожают интригу. То есть, не добавляя влечения одной стороне, снижают его у другой. Потому что не надо признаваться кому-то, что ты ему всецело принадлежишь. Особенно публично. Это ничего не укрепляет, включая эрекцию.


Это я два года назад написал, а вдохновила меня буженина, которую мы сначала купили и жрали из коробки прямо в магазине, без хлеба. А утром ее остатки лежали в холодильнике забытые и навели меня на мысли о сложности жизни.
текст: Саша Иванов

Люблю, - но реже говорю об этом,
Люблю нежней, - но не для многих глаз.
Торгует чувством тот, что перед светом
Всю душу выставляет напоказ.
Тебя встречал я песней, как приветом,
Когда любовь нова была для нас.
Так соловей гремит в полночный час
Весной, но флейту забывает летом.
Ночь не лишится прелести своей,
Когда его умолкнут излиянья.
Но музыка, звуча со всех ветвей,
Обычной став, теряет обаянье.
И я умолк подобно соловью:
Свое пропел и больше не пою.

***

Моя любовь растет, хоть не на взгляд.
Люблю не меньше, меньше выражая.
Любовь - товар, когда о ней кричат
На площади, ей цену поднимая.
В весеннюю пору любви моей
Тебя встречал моею песней звонкой,
Как у порога лета соловей.
Но чуть окрепнет в ниве стебель тонкий,
Смолкает он, - не потому, что слаще
Пора весны, когда он пел о розе,
Но потому, что там гудит в зеленой чаще
И глушит песнь любви в вседневной прозе.
Поэтому, как он, и я молчу,
Тебя тревожить песней не хочу.

***

Люблю сильней - хотя слабее с виду,
Люблю щедрей - хоть говорю скупей.
Любви своей наносим мы обиду,
Когда кричим на все лады о ней.
Любовь у нас цвела весенним цветом,
И пел тогда я в сотнях нежных строк,
Как соловей, чьи трели льются летом
И умолкают, лишь наступит срок,
Не потому, что лето оскудело,
Что ночь не так прекрасна и чиста.
Но музыка повсюду зазвенела,
А став обычной, гибнет красота.
И я на губы наложил печать -
Тебе не буду песней докучать.

***

My love is strength'ned, though more weak in seeming;
I love not less, though less the show appear:
That love is merchandised whose rich esteeming
The owner's tongue doth publish every where.
Our love was new, and then but in the spring,
When I was wont to greet it with my lays,
As Philomel in summer's front doth sing,
And stops his pipe in growth of riper days:
Not that the summer is less pleasant now
Than when her mournful hymns did hush the night,
But that wild music burthens every bough,
And sweets grown common lose their dear delight.
Therefore like her, I sometime hold my tongue,
Because I would not dull you with my song.

Sonnet 102 by W.Shakespeare
перевод: С.Маршак, М.Чайковский, А.Финкель
песня: М.Таривердиев
режиссёр фильма: В.Титов
в кадре: Е.Цыплакова, А.Соловьёв