Три Юрия

Sharif ( Doctor Zhivago, 1965 ) - человек, на которого интересно смотреть, вне зависимости от того, насколько успешно он штурмует высоты актёрской профессии. Сам выбор египтянина на роль русака - чудо из чудес, непонятный для меня прекрасный зигзаг продюсерского мышления.

Шотландский юноша Hans Matheson ( Doctor Zhivago, 2002 ) в полностью адаптированной, приближенной к формату "телевизионная хрестоматия для молодёжи", версии работал в соответствии с поставленной задачей: правильно, реалистично, без божества, без вдохновенья, без слез, без жизни, без любви, без искр и откровений. Хотя Станиславский бы сказал - "верю".
Следует заметить, что Matheson, не числящийся в звёздах экрана, сыграл уже и Нерона, и архиепископа Кентерберийского, и Эсхила - а это дорогого стоит.

То, что Прошкин ( Доктор Живаго, 2005 ) пригласил Костика - не награда, а жестокая расплата. Актёр и роль нашли друг друга, но лавровых венков Меньшикову это не принесло, напротив - лишь подчеркнуло фальшивую наигранность его "витрины", драматическую необходимость не быть, а ломливо казаться, все его сущностные псевдо- и квази-.


Л.Родионова ( "Новое русское слово", 1.03.1959 ):
"Как связать высокую его ( Юрия Живаго ) одухотворенность, его жизнь, "в плане христианских категорий" ( Р. Гуль ) с крайним эгоцентризмом и пониженной моральной ответственностью за свои поступки?
И можно ли не заметить, что именно это – книжная интеллектуальность – бездумно сочеталась в нем с безответственностью? (...)
А рядом Тоня, упрекавшая его в том, что он смотрит на нее искаженно «недобрыми глазами», брошенная с ребенком, Лара, брошенная беременной, и наконец Марина, непонятно жестоко брошенная с двумя детьми. И разве уж так-таки совсем ничего не значит жизненное поведение человека, что его можно попросту не заметить, и оно целиком компенсируется «софийной музыкой» ( Ю. Иваск ) и умилением над "землей Твоей бесценной"?

Какой на все это ответ? Это русский характер.
Русский характер, который не знает страха перед падением. ( О, как хорошо понимал это Достоевский ).
Ведь и сам Юрий говорит: "Я не люблю правых, не падавших, не оступавшихся ... Красота жизни не открывалась им"
И разве не характерен этот упор на "красоту"?
И разве это не трагический излом, что русская традиция восприняла христианское "прощение" как оправдание снижения, распущенности и безволия?

Христианское "духовное прощение" обратилось в прощение сомнительного быта.
Иностранец не умилится над слабостью наших Обломовых, Мармеладовых и пр., но русская традиция окружает "павших" мистическим ореолом страдания, а их неспособность, их собственную нетребовательность к самим себе – жалостливым сочувствием.
И разве не характерно, что русская зарубежная критика следует той же традиции?
Все отметили Юрия Живаго как образ высокой христианской одухотворенности, но никто не отметил, что его падения много глубже, чем его взлеты, что все это – псевдохристианство, а христианство истинное начисто уничтожено теми жестокими разрушениями чужих жизней, которые он оставлял позади себя.
Он исковеркал не только жизнь трех любивших его женщин. Но и жизнь четырех детей, которых он плодил и бросал, ни мало не задумываясь об их судьбе. (...)

Понимал ли Пастернак, что по существу он описал трагедию русского характера?
Думается, что понимал, думается, что его оценка Юрия Живаго дана одной только строчкой прощального Тониного письма к Юрию: "Твой талант и ум, как бы занявшие место начисто отсутствующей воли".
И не есть ли роман - плач о высокой духовности русской культуры, которая не выдержала жестокого столкновения с реальной жизнью и дала такое смертельное раздвоение, такое тягостное угасание воплощающей воли?"

В.Набоков:
Живаго - "лирический доктор с лубочно-мистическими позывами и мещанскими оборотами речи"

Doctor Zhivago, 1965
Doctor Zhivago, 2002
Доктор Живаго, 2005
Три Комаровских
Три Ларисы
Три Патули
Три Антонины